Уже который день Мустафа, да и все члены династии, находились во дворце Топкапы. Но если в детстве эти дни были переполнены радостью и счастьем, то сейчас с каждым днем все сильнее и сильнее заполнялись темнотой, насквозь пропитывались болью и переживанием. Но никто из детей султана не ждал от слуг печальных известий, никто не желал ему смерти, на время здесь даже утихли склоки и перепалки, может из уважения к Падишаху, а может из-за какого-то ожидания, молитв и воспоминаний. Прогуливаясь по коридорам дворца, во время перерывов от дежурств у постели отца, Мустафа вспоминал все до мелочей. Как он, еще ребенком, сбегал от учителя, чтобы увидеть отца. Как Ибрагим, будучи еще хранителем покоев, позволял посмотреть сквозь металлические прутья на заседание совета дивана, и как далеко, казалось, это будущее, как мечталось, что никогда не закончится это время, никогда не ослабнет этот справедливый правитель. И уж точно никто не мог тогда думать о том, что проведать Падишаха, во время свалившей его в постель болезни, соберется вся родня.
Возвращаясь к покоям отца, он встретил Разие и Михримах. Уже вместе они зашли в покои и направились к постели, когда Махидевран остановила сына. Мустафа, не желая даже думать о плохом, как ребенок был готов поверить во что угодно. Он сразу же остановился, прокручивая в мыслях все возможные варианты: ему стало гораздо лучше, и лекарь дал ему отвар, благодаря которому он поспит и снова встанет на ноги; сейчас его лучше не беспокоить, но ему становится лучше, просто не стоит будить его своим топотом. А коротко взглянув на отца и заметив простынь, он углубился в своих фантазиях, не желая сдаваться. Может ему стало так хорошо, что он захотел поиграть в прятки; приготовили новое лекарство, которое действует, только когда его пьют под простыней, да что угодно, только не правда, только не… - взгляд с надеждой на валиде и это покачивание головой, только не это покачивание головой!
Он почти равнодушно кивнул матери, демонстрируя свою силу и спокойствие. И только бы знали все, находившиеся в этих покоях, как сильно ему хотелось сейчас поддержки, той самой, которую всегда получают женщины, стоит им лишь захотеть, стоит лишь намекнуть. Да разве способен кто-то понять боль сына от утраты отца? Мустафа сглотнул ком, подступивший к горлу и, подтянув ближе к себе свою хрупкую Разие, крепко обнял ее за плечи, давая понять, что его крепкая грудь и братское плечо всегда примут поток ее слез. Все же здесь и сейчас поддержка может исходить лишь от него одного, и никто и никогда не узнает о тех душевных терзаниях, что еще надолго засядут в сердце.

Вот уже несколько дней как она при дворе, даже недель наверное. Разие перестала считать время, дабы не думать о той минуте, когда наступит конец. А он наступит, но эта весть обрушится на них как шторм на лодки что плавают на Босфоре.
Но в то утро, когда султанша проснулась с ужасной головной болью, оно действительно случилось. Несколько позже и она даже не подозревала об этом. Но было так дурно, что даже в сад выйти женщина опасалась, боясь потерять сознание. Она плохо ела, мало говорила, почти не читала и не писала. Только изредка интересовалась е приходили ли известия из дома. Она не могла разорвать себя на части, чтобы быть с ними двумя одновременно: отцом и сыном. Приходилось выбирать. Возможно отца она видит в поледний раз. Слёзы невольно набежали на ясные глаза. В полутьме покоев она и поняла-то не сразу что к ней с вестями. Ничто не дрогнуло и не переменилось. Сил горевать, удивляться, проклинать судьбу уже не было. Как шарнирная кукла женщина поднялась и последовала за евнухом. В ту минуту, окрашенный в траур дворец казался ей той же тюрьмой что и новоприбывшим рабыням.
Она прошла ни на кого не глядя. Тем более на Мустафу было бы больно смотреть, на Михримах отвратительно, потому что та наверняка не упустит случая в очередной раз сцепиться с матерью. А мать...видеть не боль, но торжество в её глазах - унижение. Да, Разие знала сколь высоко платила мать за годы ожидания законного признания перед которым была бессильна её рыжеволосая соперница, но сейчас её, убиваемую печалью дочь, это ничто в резонности этой улыбки убедить не могло.
Разие не подняла глаз, когда вошла, не смотрела, когда целовала руку безжизненному телу, но в ту минуту, ещё до того как подойти к отцу, она дёрнулась словно от удара, услышав привычные интонации Михримах.
-Эта женщина никогда не научится вести себя так как нужно, а не так как хочется. - подумала Разие, предпочтя, однако, держаться стороной, позволить женщинам разбираться самим. Хотя считала что подобный тон из уважения к покойному недопустим.
-Перестаньте, мы не за тем все здесь. Не оскорбляйте память нашего Повелителя. - тихо, но настойчиво произнесла молодая госпожа